Найк Борзов: блюз третьего тысячелетия

– До выпуска альбома «Изнутри» в 2010 году
у вас был 8-летний перерыв в музыкальной деятельности. Чем вы занимались?

– Я поиграл в театре у Юры Грымова – сыграл
роль Курта Кобейна, мы это делали целый год, и это было действительно интересное приключение. Параллельно создал свой лейбл, но к выпуску «Изнутри» уже перестал им заниматься. Последним релизом на нем был альбом возрожденной группы «Инфекция». Вот, кстати, «Инфекцию» возродил не некоторый период. Были у меня «Бобры-мутанты» – группа, игравшая психоделический транс, основанный на свободном потоке сознания. Было несколько проектов продюсирования, в том числе и альбом моей бывшей жены Русланы. Фильм «Наблюдатель», который я выпустил одновременно с альбомом «Изнутри» – это автофильм, в несколько рваной, депрессивной манере рассказывающий о том, чем я занимался эти 8 лет. Аудиокнига «Страх и отвращение в Лас-Вегасе» была – я озвучил там всех персонажей и написал саундтрек, который сейчас в свободном доступе в сети.

– Почему именно эта книга?

– Ну, видимо, как раз в период после «Занозы»
людям, заказавшим эту аудиокнигу, я казался подходящим. Помню, тогда в Интернете была байка про то, что я умер от героина. И во время моих нечастых концертов того времени люди удивлялись, что я еще живой.
[ http://files.geometria.ru/pics/original/24639603.jpg ]

– Расскажите подробнее о проекте с Грымовым.

– Спектакль уже не идет, и видео нет в сети.
Это вообще вещь, которую мало кто видел. Чем мне понравился театр – тем, что нет дублей, ты от начала до конца должен держать единую нить, быть в образе, и только для тех зрителей, что есть в зале. Это что-то такое сакральное, для очень ограниченного количества людей. Мы сделали последний спектакль в юбилей смерти Курта Кобейна. Закончили играть спектакль из-за финансовых проблем – он меньше приносил, чем заставлял в себя вливать. А главный спонсор наш, самый известный политический заключенный Михаил Ходорковский, был тогда посажен в тюрьму, где и находится до сих пор.

– Каково было в Кобейна перевоплощаться?

– Я бы не сказал, что это было перевоплощение.
Я играл больше собирательный образ музыканта, человека, который не смог справиться с обстоятельствами, более тонко чувствующего окружающий мир, чем другие, внутри которого происходит постоянная борьба.

– Вы в спектакле никого не обвиняли, а давали
зрителю самому сделать выводы.

– Юра Грымов дал мне полную свободу в плане
текста – то есть я передавал смысл своими словами. Ну и, собственно говоря, надписи в туалетах театра Маяковского «Курт жив» говорят о том, что спектакль был удачным.
[ http://files2.geometria.ru/pics/original/24639609.jpg ]

– Многие ваши песни, на мой взгляд, содержат
элемент провокации.

– Я люблю провоцировать. Каждая песня моего
нового альбома, которым я сейчас активно занимаюсь, имеет элемент провокации. Когда я спокоен и нахожусь вне социума – я пишу лирические, может быть, даже веселые песни, без вызова. Но сейчас я нахожусь в чувственном соприкосновении с хаосом пространства и времени, и мой внутренний шторм набирает силу. Это разрушает меня, но при этом, почти каждая песня звучит как предсмертная записка и имеет нерв. Я характеризую свою новую пластинку как блюз третьего тысячелетия: в прошлом веке, кажется, Армстронг сказал, что блюз – это когда хорошему человеку плохо. В моем же случае, блюз – это когда человеку уже хорошо от того, что ему плохо. Этакий внутренний взрыв, который влечет за собой изменения в ментальном и физическом теле. Альбом этот получился совершенно случайно – я предполагал выпустить пластинку кавер-версий песен, которые мне нравятся с парой-тройкой своих новых вещей. Но за год работы получилось так, что теперь в трек листе всего одна или две кавер-версии, а все остальное – мои песни, немного нервные, с темными уголками, но при этом все равно позитивные. Они работают как некое лекарство, заставляющее ваш организм сопротивляться болезни, которая уже есть. А болезнь есть в каждом. В современном урбанистическом обществе сложно оставаться простым и светлым. И это очень большая проблема, я считаю.

– Когда выйдет этот альбом?

– В начале будущего года, в феврале-марте.
Мне нравится выпускать пластинки весной и осенью. В этих временах года для меня заключаются и радость, и грусть одновременно.

– На вашем концерте 10 ноября будет что-нибудь
из нового?

– Да. Я решил не просто концерт сыграть,
а некую точку поставить в периоде альбома «Изнутри» и начать новую историю, у которой еще пока нет названия. Один из новых синглов, который выйдет в ноябре, будет называться «Паническая атака» – первая весточка того, что что-то не так. Я решил, что это будет хорошим началом: акцент на параноидальности современного общества. Клип на эту песню тоже уже практически готов. Кроме исполнения «Панической атаки» и еще нескольких новых песен, на концерте будут и другие сюрпризы. Но я пока не буду их раскрывать. Скажу только, что в числе прочего мы сделали специальный мерч. Так что берите деньги не только на билет и выпивку.

– А еще у вас есть новая песня с Линдой…

– Есть такое. Эта песня написана Михаилом
Карасевым для третьей части проекта «Нечетный воин» группы «Би-2». Аранжировку сделал Илья Шаповалов, известный в узких кругах мультиинструменталист. Песня называется «Далеко» и начнет играть на радио в начале ноября.

– Вам знакомо понятие творческих мук?

– Бывают периоды, когда я ничего не пишу
совершенно. А потом льется и льется. Это зависит от моего внутреннего состояния. В это время я могу не писать песен, но пишу что-то другое. Отсюда и куча сайд-проектов, наверное.
[ http://files.geometria.ru/pics/original/24639599.jpg ]

– «Инфекция» не существует больше?

– Нет, в 2009 она распалась, просуществовав
23, по-моему, года. Эстетика этой группы для меня себя исчерпала.

– А с «ХЗ» вы сотрудничаете?

– В данное время нет. Но у нас с парнями
нет разногласий. Сейчас у них не совсем понятный для меня период творческого направления. Я прекрасно отношусь к «настоящему русскому шансону» – именно я придумал этот термин по отношению к творчеству группы «ХЗ» – но не принимаю в этом активного участия. Иногда заезжаю к ним на концерты, могу спеть что-то, если есть настроение.

– Насчет мата в текстах. Это многие осуждают,
а вы что скажете?

– Я в этом ничего плохого не вижу. Но если
я не хочу, чтобы мой ребенок слышал матершинные песенки, – то я и сделал так, чтобы она и не слышала ничего до сих пор, а ей уже 9 лет. С точки зрения массового потребления, я согласен с тем, что должны быть возрастные цензы. Но начинать надо с семьи. Родители должны грамотно отводить ребенка от этих вещей, в том числе и от бесконечного просмотра телевизора. Ни одна школа, ни один сад это не проконтролирует.

– У меня есть дурацкий вопрос. Что такое
«пакетики с киви»?

– Это, пожалуй, что-то сюрреалистическое.
Может быть сушеные фрукты – самое простое. Или фасованная мертвая новозеландская птичка… Я, честно говоря, когда писал эту песню, особо не думал об этом. Я и сам до сих пор думаю, что же я имел в виду? Ну, это такая песня, ей позволено быть дурной.

– Я знаю, что по поводу этой песни даже
в Думе были дебаты.

– Да, у нее забавная история. В Думе потратили
несколько часов на разбирательство, по поводу слов «проститутка», «презервативы». Людей это очень смутило. Я так понимаю, кто-то с утра услышал это и потерял аппетит. Я был растроган этой историей и даже сходил в Думу, через секретаря передал депутатам билеты на свой концерт.

– Пришли?

– Не знаю. Но я бы на месте этого депутата
пришел. Мне если вещь не нравится, я всегда пытаюсь ее получше изучить. Тогда, возможно, откроются новые грани. А относиться ко всему однобоко, тем более для политика, очень вредно. Много глупостей можно наделать.

– Спасибо за беседу. Было очень интересно.

– И вам спасибо.
[ http://files.geometria.ru/pics/original/24639606.jpg ]